Украинские беженцы: пять месяцев спустя

Они бежали из осажденного Мариуполя, разбомбленного Харькова и наводненных переселенцами Черновцов. С начала войны в Израиль прибыли более 32 тысяч украинцев. На большинство из них Закон о возвращении не распространяется, и, по предварительным оценкам, более четверти беженцеев уже покинули страну. Оставшиеся вынуждены жить без работы и привыкать к новой стране.

Юрист Виктория Соловецкая с 9-летней дочерью Дианой приехала из Харькова в начале марта. Ее родители переехали на запад Украины, потому что не хотели покидать родину. «Все время мы были на связи с родственниками в Израиле, но только в Румынии окончательно решили приехать сюда. В бухарестском аэропорту были только украинские беженцы, которые улетали в самые разные страны, очень многие – в Израиль. Мы приехали в зимней одежде и с двумя книгами – одна для меня, другая – для дочки», – говорит Виктория. «Это книга на украинском языке о приключениях Шерлока Холмса", – объясняет Диана, живущая с матерью в однокомнатной квартире родственника в Ашдоде.

«Трудно сказать, привыкли ли мы к этой ситуации, – с грустью говорит Виктория. – Одно дело, когда планируешь поездку, другое – когда не знаешь, что будет завтра. Уехав из Харькова, мы никогда не знали, где будем ночевать. Иногда договариваемся с волонтерами, иногда рассчитываем на официальную помощь государства. Всякий раз по-разному».

Несмотря на попытки забыть о происходящем, она постоянно смотрит новостные передачи: «Это просто ужасно. Особенно, когда наблюдаешь за всем издалека. С мая, когда русские сняли осаду города, люди стали возвращаться к себе домой. Для нас самое сложное, это все время чувствовать себя в гостях. Знакомый рассказывал, что когда он был в Польше, к нему очень хорошо относились и помогали во всем, но это не его дом. Люди хотят вернуться. У многих там остались родственники, некоторым пришлось бросить домашних животных. Вы не можете просто так оставить всю жизнь позади».


«В Ашдоде нас приняли хорошо»

В сентябре Диана пойдет в четвертый класс, а пока продолжает заниматься «на удаленке». Ее учительница живет в маленьком поселке под Харьковом. Диана подключается к Zoom с телефона матери. Несколько часов в день математики, литературы, украинского и английского языков. В Харькове Диана серьезно занималась шахматами, и здесь мэрия Ашдода организовала для нее занятия два раза в неделю: «Тренер и некоторые дети в секции говорят по-русски. Есть у нас и те, кто недавно приехал из Украины».

«Приняли нас тут хорошо, – говорит Виктория. – Есть большой склад для беженцев, раз в месяц бесплатно выдают продукты. Еще мы ездим на всякие экскурсии, и я люблю ходить на пляж любоваться закатами. Тут хорошо, только если честно, все очень дорого, – смеется она. Я давно перестала переводить цены в гривны. С такими ценами лучше просто купить и забыть, сколько это стоит».

Она не знала о центрах помощи для беженцев. «Визы действительны только до конца месяца, и их нужно обновлять в интернете. Люди об этом не знают, потому что про это не рассказывают ни по радио, ни по телевидению. Ашдодский склад для беженцев закрылся на прошлой неделе. Жаль, там было много нужных вещей и игрушек для детей, только средств гигиены не было, а они здесь очень дорогие».

Главная проблема – отсутствие денег. Организация «Эшель» помогает семье продуктовыми карточками, но это и все, если не считать скромных сбережений. «Я пыталась искать работу, и даже видела объявления о поиске русскоязычных воспитателей для детского сада, но у меня везде просили удостоверение личности. В другом месте меня собирались взять на работу, но потом сказали, что передумали, потому что не могут пойти на такой риск. Вот почему я планирую вернуться».

И дело не только в деньгах. Одна из причин – образование Дианы. Виктории хватило двух лет учебы в Zoom-режиме во время эпидемии: «Мы так и не нашли школу, готовую принять Диану. Поедем в Западную Украину. Я приехала сюда ради дочери, и больше всего меня беспокоит ее будущее».

Сестры Альбина и Юлия Болт: «Пять месяцев назад мы были совсем другими»

«Я помню последние дни перед началом войны, – говорит Альбина. – Мы смеялись над всеми упражнениями и приготовлениями, которые нас заставляли делать в школе на случай, если начнется война. Все это казалось ужасно глупым». Альбина и ее сестра-двойняшка Юлия покинули Мариуполь в начале марта и прибыли в Израиль вместе с мамой и бабушкой. С тех пор они живут у своего двоюродного брата в Кирьят-Моцкине.

«И вдруг все изменилось. Над головой летят ракеты, и свистят пули. Мы не хотели уезжать, но родственники объяснили нам, что скоро будет всеобщая мобилизация в армию. Мы взяли один ноутбук на двоих, документы и как можно больше одежды. Сегодня, спустя пять месяцев, – смеется Альбина, – актуальной в эту жару остаются только футболки».

Альбина и Юлия никогда не были за границей и не думали об Израиле под бомбежками в Мариуполе. Они вообще не были уверены, что выберутся оттуда живыми. «Мы уехали, когда кончилась еда, и половина домов рядом с нами были разрушены, – рассказывает Юлия. – Дошло до того, что мы собирали с пола в супермаркете рассыпанную муку, а потом пекли из нее хлеб на костре. Собирали алкоголь в разбомбленных магазинах и выменивали его у солдат на предметы первой необходимости.

Альбина говорит, что одной из первых вещей, на которые она обратила внимание в Израиле, была частота появления в небе истребителей: «Только в последние дни я перестала вздрагивать, услышав гул самолетов. Даже сейчас не могу сказать, что преодолела этот страх. Бежать из Мариуполя нужно было еще в первый день войны. Самоуспокоенность дорого обошлась жителям города».

«Меня раздражает, что русскоязычные говорят со мной на иврите»

Близкая подруга сестер рассказала, что похоронила отца и бабушку во дворе дома. В отличие от большинства украинских беженцев, которые продолжали учиться в режиме Zoom, Альбина и Юлия не вернулись к учебе и по сей день. Некоторым из их учителей не удалось спастись, под бомбежкой погиб их знакомый учитель истории. Другие учителя получили ранения, и сегодня школа вынуждена работать под контролем России. «В такой школе мы учиться не будем, – говорит Альбина. – Мы украинки и если бы не привыкли говорить дома по-русски, то говорили бы только по-украински».

Три раза в неделю сестры ходят в ульпан. Больше всего им мешает, что в иврите нет прописных букв, и обычно нет огласовок. «Как вы умудряетесь читать?», – спрашивает Альбина. В гостях у подруги в Бат-Яме, она влюбилась в гитару, получила новый инструмент и уже начала учиться. Юлию пригласили в бесплатную секцию художественной гимнастики в Хайфе. Хотя Альбина и Юлия не являются гражданами страны, они начнут учебный год в 9-м классе средней школы в Кирьят-Хаиме, недалеко от дома.

«Большой плюс, что на улице и в магазинах много русскоязычных, – говорит Юлия, – но меня раздражает, что люди, знающие русский, продолжают говорить со мной на иврите даже после того, как я объясняю, что не понимаю их».

«В Мариуполь мы возвращаться не планируем, это просто невозможно, – говорит Альбина. – Ведь теперь это часть России. Мы останемся здесь, пойдем в армию, начнем новую жизнь. Нам говорили, что мы постарели как минимум на 20 лет, и это правда. Раньше мы этого не чувствовали, но когда приехали в Израиль, то поняли, что всего пять месяцев тому назад, мы были совсем другими».

«Кто возьмет на работу человека, которому государство разрешает находиться здесь всего один месяц?»

Мария Арутюнян и ее 15-летний сын Арсен приехали в Беэр-Шеву из Харькова. Хотя она уже бывала в Израиле в прошлом, и у нее есть здесь знакомые, решение приехать в Израиль было принято только, когда они пересекли границу с Румынией. «Я чувствую, что моя жизнь перевернулась с ног на голову, – говорит Арутюнян. – Шкала ценностей изменилась. Раньше я гналась за успехами и всевозможными достижениями. Все это потеряло значение. Главным стали чувства, взаимоотношения с людями».

Она приняла решение покинуть город, пробыв целую ночь под сильными бомбежками. «Было очень страшно, русские обстреливали весь город. Я все время была против отъезда, тем более от бегства в далекую чужую страну. Я не хотел быть обузой для других людей. Оглядываясь назад, я признаю, что решение приехать сюда было правильным».

Она описывает прибытие в Израиль как простое дело с бюрократической точки зрения. Все было хорошо организовано: «Никто не задавал лишних вопросов, и через несколько часов мы уже были в Беэр-Шеве, нам выдали талоны на продукты, средства гигиены, постельное белье. У меня есть комната, у сына своя комната, он только злится, что я не захватила его ноутбук».

В первые месяцы доходов не было. Муж Арутюнян начал восстанавливать свой бизнес в сфере ортопедии всего несколько недель назад, и они жили на сбережения, снятые с кредитной карты. «В Израиле тяжело жить, – говорит Мария. – Страна очень дорогая. В первое время ты то и дело переводишь тутошние цены в гривны. В Украине обычный хлеб стоит 20 гривен, а здесь я пошла в булочную за питами, и у меня с карточки сняли 280 гривен. Я была в шоке».

Дороговизна жизни, отсутствие работы и проблемы с учебой Арсена заставляют ее все чаще думать о возвращении в Украину. «Государство очень нерешительно в самых простых вещах, например, неизвестно, как долго мы можем здесь жить, – говорит Мария. – Первоначальная виза была на три месяца, теперь ее каждый раз продлевают, и непонятно, что будет дальше. В Европе сразу говорят: год, два года. Вы можете работать. Здесь этого нет. Кто возьмет на работу человека, которому государство разрешает находиться в стране всего один месяц?».

Марина добавляет: «Думаю, что большинство беженцев останутся здесь надолго, но мы скоро вернемся, у меня есть бизнес, который нуждается во мне, есть сотрудники, за которых я отвечаю, и они хотят вернуться на работу. Это опасно, я не отрицаю, но, даже когда я чувствую себя здесь совершенно как дома, хочется вернуться в Харьков».

«Больше всего меня беспокоит трудоустройство»

Игорь Байзук, ему 32 года, и он всего месяц назад приехал в Израиль из Черновцов. Его мать и близкие друзья остались там, он и сам долго сомневался, но в конце концов откликнулся на приглашение своего друга, который с женой живет в Хайфе: «Он уговаривал меня приехать в Израиль еще до начала войны, чтобы посмотреть, как здесь живется, но я не хотел уезжать. Я люблю Украину. Это хорошая страна».

В Украине Игорь работал фитнес-тренером и инструктором в реабилитационном центре для лечения от алкогольной и наркотической зависимости. «Люди, с которыми я работал, нуждаются в моей помощи, и потому я долго не решался уехать. Мы почти все время работали в обычном режиме, обстановка в Черновцах спокойная, никаких обстрелов. Только ежедневные сирены и наводнившие город беженцы со всей страны напоминали, что идет война».

Байзук еще не знает, когда вернется: «Я не покупал обратный билет, приехал сюда как турист через Польшу на три месяца. Что дальше? Я не знаю, что будет дальше, здесь трудно найти работу».

Украинцы могут работать в Израиле по туристическим визам, и Байзук встречался с работодателями, которые нанимают беженцев, но, как правило, им предлагают тяжелую физическую работу, которая ему не подходит. «Я мог бы работать на заводе, но беженцев на работу не берут, – говорит Игорь. – Именно трудоустройство меня и беспокоит больше всего. На этой неделе местный тренер по фитнесу сказал, что я могу работать у него, но для этого я должен найти себе клиентов, а это долгий процесс. Пока я живу на накопленные там сбережения, но при израильских ценах это небольшая сумма».

Байзук говорит, что израильтяне здорово ему помогли: «В Хайфе много волонтеров и центров раздачи беженцам всего необходимого, склады завалены самыми разными вещами. Я встретил людей, которые очень рады помочь». А пока он старается как можно больше времени проводить на пляже: «Я не знаю, так ли это на самом деле или мне просто кажется, как человеку, приехавшему из страны, где идет война, но в Израиле никто никуда не торопится, все спокойны и расслаблены».

Давид Тверски, «Двар ха-овдим б'Эрец-Исраэль». Фото: Александр Дубинский⊥

Метки:


Читайте также