Партнёры
Шестому правительству Биньямина Нетаниягу всего пять с половиной недель, а мы уже на пятой неделе протестов против его плана радикального ослабления Верховного суда и фундаментального изменения природы ограниченной и хрупкой израильской демократии.
Это были пятые выходные массовых протестов в Тель-Авиве и других городах, правда, несколько омраченные странным сообщением в социальных сетях отставного офицера ВВС. По словам полковника Зеэва Раза, «если премьер-министр берет на себя полномочия диктатора, он – покойник. Это настолько просто».
Премьер-министр, который еще не стал диктатором, после встречи с президентом Франции Эммануэлем Макроном провел выходные в Париже. Уикенд Нетаниягу также был омрачен – растущей озабоченностью тем, как его законодательная реформа будет воспринята за рубежом, особенно крупными финансовыми институтами.
Решение Нетаниягу поручить своему протеже министру по стратегическим вопросам Рону Дермеру провести брифинг для крупных инвестиционных банков и международных рейтинговых агентств отдает паникой. Он знает, как работают и думают эти учреждения (по крайней мере раньше знал), и наверняка понимает, что результат отправки для подобной беседы политика, а не экономистов из министерства финансов, как это обычно бывает, вряд ли будет обнадеживающим.
Но сейчас не обычные времена. Когда бывшие военные говорят об убийстве премьер-министра, а Нетаниягу готов поставить под угрозу экономику, которой он всегда так гордился, в Государстве Израиль что-то резко пошло не так. Беспорядки утихли, но вряд ли будут устранены в ближайшее время.
Если и есть что-то удивительное в том, что происходит сейчас в Израиле, так это то, что для этого потребовалось так много времени. На протяжении как минимум трех десятилетий между политическим классом и Верховным судом нарастала напряженность. Это можно проследить как при левоцентристских, так и при правых правительствах. Известны слова Ицхака Рабина, сказавшего в 1994 году, что одно из преимуществ Палестинской автономии – то, что «палестинская полиция будет иметь дело с ХАМАСом без [правозащитной группы] «Бецелем» и Верховного суда».
Но настоящий гнев против Верховного суда исходил от ультраортодоксальных политиков, возмущенных постановлениями о разрешении неортодоксальным течениям иудаизма проводить обращение в иудаизм и заседать в местных религиозных советах. Суд также вынес решение против освобождения учащихся йешив от военной службы.
В 1999 году ультраортодоксы организовали массовую акцию протеста в Иерусалиме против «диктатуры Высокого суда», и Нетаниягу, которому предстояли выборы, пообещал им, что в случае победы он сформирует комиссию по реформированию судебной системы. Он проиграл и провел следующее десятилетие не в кресле премьер-министра.
Но антипатия к суду все больше просачивалась в другие части правого лагеря и постепенно превратилась в символ веры религиозно-националистического альянса. Что суды – это бастион левой и светской элиты, реальное (неизбираемое) правительство Израиля.
По другую сторону политического раскола, несмотря на опасения Рабина, левоцентристские круги начали объединяться для защиты Верховного суда. И хотя в опросах расхождение во мнениях становилось все более очевидным, только сейчас будущее баланса между ветвями власти впервые стало главной разделительной линией в израильской политике.
Почему же этот вопрос так долго не всплывал на поверхность?
До самого последнего времени левоцентристские круги не воспринимали эту угрозу достаточно серьезно. Конечно, в газете «ХаАрец» и в исследовательских кругах были те, кто предупреждал о готовящихся планах, особенно разрабатываемых финансируемым американцами консервативным «Форумом Коэлет», начать тотальную атаку на судебную власть.
Но, похоже, были и более насущные проблемы. Конечно, главной заботой левых оставался палестинский вопрос, а на более внутреннем и интимном уровне главным приоритетом центристов была борьба за формирование правительства, которое не возглавлял бы премьер-министр, обвиненный в коррупции.
На правом фланге на протяжении многих лет в крупнейшей партии «Ликуд» было влиятельное крыло умеренных правых, остававшихся верными основателю партии Менахему Бегину, который однажды сказал: «Есть судьи в Иерусалиме». Идея заключается в том, что для того, чтобы призвать правительство к ответу, необходим сильный Верховный суд.
Большинство из этих умеренных правых помнят те 29 лет после основания Израиля, когда правый политический фланг пребывал в оппозиции. Только когда из «Ликуда» окончательно исчезли почти все эти умеренные, в нем стало доминировать популистское крыло, поддерживающее Нетаниягу, и образовалась достаточная политическая поддержка для проведения радикальных перемен.
Но даже тогда Нетаниягу сдерживал эти силы. На протяжении всей своей карьеры до месяца назад, когда он одобрил планы министра юстиции Ярива Левина, он утверждал, что является убежденным сторонником либеральной демократии.
Даже сейчас никто не может точно сказать, почему Нетаниягу изменил свое решение. Потому ли, что только так он может гарантировать, что его коалиция ультраправых и ультраортодоксальных партий продолжит его поддерживать? Считает ли он, что таким образом может задобрить судей Иерусалимского окружного суда, рассматривающих его дело о коррупции? Мстит ли он за то, что его отдали под суд, и за то, что он 18 месяцев находился в оппозиции? Попал ли он под влияние своего беспутного сына Яира, открытого поклонника американских альт-правых? Всегда ли Нетаниягу был на траектории к диктатуре?
Каковы бы ни были причины его перехода к авторитаризму, он не проявляет никаких признаков того, что собирается сдаваться. Фактически законодательный процесс его «реформ» ускоряется. Для того чтобы правительство могло сосредоточиться на проведении этого плана в жизнь, он приказал своим министрам отложить другие проекты.
Протест против этого процесса тоже набирает обороты. Последний раз израильские левоцентристы поднимались 12 лет назад, летом 2011 года во время «протестов социальной справедливости», которые на самом деле были демонстрациями среднего класса против роста стоимости жизни. Они продолжались несколько месяцев – десятки тысяч людей устанавливали палатки на бульваре Ротшильда в Тель-Авиве, но потом наступила прохладная погода, и, как обычно в Израиле, проблемы в сфере безопасности вытеснили протесты с повестки дня.
В начале октября 2011 года Нетаниягу пошел против своих давних убеждений и подписал соглашение с ХАМАСом об обмене 1027 палестинских заключенных на сержанта Гилада Шалита, которого эта террористическая группировка более пяти лет удерживала в Газе.
Шалит был «нашим общим ребенком», как звучал лозунг лобби, выступавшего за его освобождение, но он был совсем не из среды протестующих против социальной несправедливости – молодой представитель среднего класса и светский человек. Многонедельный фестиваль вокруг его освобождения, в котором Нетаниягу был главной фигурой, лишил протесты внимания СМИ и оживил его падающие рейтинги.
Сегодняшние протесты не похожи на протесты 2011 года. Происходившее на бульваре Ротшильда было похоже на карнавал. На этот раз участники протеста, многие из которых те же самые люди, только на 12 с половиной лет старше и рискующие сегодня потерять куда больше, чем тогда, ожесточены. И для многих это действительно экзистенциальная проблема.
Это не просто изменение конституции. Израильтяне, которые не поддерживают Нетаниягу или его правительство (а сейчас это по меньшей мере половина страны), переживают из-за агрессивного поглощения страны враждебно настроенными общинами, с которыми у них мало общего. Это не просто битва за Верховный суд, это почти последняя битва за свой Израиль.
Подобно Брекзиту в Великобритании, это борьба поколений за идентичность страны. Вот почему коалиция Нетаниягу вряд ли пойдет на что-то большее, чем тактические компромиссы, и вот почему протесты, которые начались в холод и дождь, по мере потепления будут только увеличиваться в количестве и в конечном счете ожесточаться.
Протесты не утихнут – и кризис в сфере безопасности этого не изменит. В том, что касается беспристрастного урегулирования кризиса в сфере безопасности, оппозиция больше не доверяет Нетаниягу, и уж тем более его министру национальной безопасности Итамару Бен-Гвиру.
Правительство все еще может согласиться на символические «консультации» и отложить голосование в кнессете (некоторые считают, что Нетаниягу планирует сделать это после первого из трех необходимых голосований в кнессете по законодательству), но эта уловка будет временной. Сейчас, даже если бы Нетаниягу захотел, он не может остановиться: его коалиция этого не потерпит. И если он проведет весь нынешний набором поправок, то у него запланированы дальнейшие этапы.
Даже если в конце концов в интересах «национального единства» будет достигнут компромисс, ни одна из сторон не сдастся. Битва за израильскую демократию будет доминировать и разделять страну еще долгие годы. Для слишком многих израильтян она стала критической битвой за их самобытность и существование.
Аншель Пфеффер, «ХаАрец». Фото: AP/Tsafrir Abayov √
Читайте также
